Было… жарко! Очень много чего сказать хочется, но пока работы столько, что даже спать есть и дышать как-то некогда… Хоть и отпуск ещё. Потому держите бонус, эту фоту я не думал выставлять… или, по крайней мере, выдать лишь одной юной особе для частного пользования, но раз уж такое дело…
Кейтаро судорожно вцепился в скалу и его захлёстывает штормом:
(это ещё что!.. а вот от спуска с неё в тот же шторм у меня вообще шрам остался!)
Полтора часа тягал столы, шкафы и железяки (ризогафы всякие) с этажа на этаж. Неоднозначное у меня отношение к своему институту... За август выплатили голую ставку (отпускные вообще издевательство!), а я готовясь к выставке до восьми сидел и до сих пор не могу отвыкнуть от того, чтобы не уйти с работы хотя бы на час позже положенного... Потуги по установлению контактов с немцами никто не оценил. Отчёт по лакам не востребован...
// через 10 мин.
Позвонил бывший сотрудник. Поздравил с защитой (он только узнал). Настойчиво советовал ехать за границу. Продиктовал названия сайтов по поиску работы. Намёк свыше? Так я и сам хочу.
Странно… И вроде есть о чём писать, а писать не хочется. Вместо этого хочется выплакаться, хотя непонятно кому и в чём. Всё валится из рук. В общем, получилось это. Это - стих ^_^ Почему-то меня тянет на выдуманные истории, хотя вот она жизнь… кто знает сколько её осталось… зачем же выдумывать?
Слежу за отходом лета, как за отъездом возлюбленной... Вчера весь вечер был ливень стеной... с утра прохладно... И небо такое, которое свинцовым называют... мне оно напоминает о школе, том времени когда она мне не нравилось, лежала тяжёлым грузом, необходимостью рано вставать и идти туда, куда идти совсем не хочется...
Моя дорога от остановки маршрутки лежит через кучу маленьких парков (дорога длинная, да! а вы ещё в маршрутку попасть попробуйте с разбега и доехать наполовину вываливаясь)... И вот плыву я в плотной рубашке с длинными рукавами через эту школьно-осенне свинцовую мокрую муть и вдруг раз!.. будто кто-то включил Лето! Я-то в тени под густыми ветками - но по бокам кусочки солнца... Щёлк - и выключил. Потом щёлк - опять! И опять! А у самой работы Лето подмигнуло мне прямо в глаза!
... что этот день уникален? Что завтра уже будет другой день, чуть ближе к осени?
Мне об этом дважды напомнили тополиные листья на светлосером асфальте. Ещё почти зелёные, вобравшие себя не так уж много солнца, они сошли, только для того, чтобы напомнить...
@музыка:
и вдруг... "Ария"
@настроение:
завороженное и немножко тошнит от самого себя
Поезд опоздал на полчаса, но из-за забытой разницы во времени для меня всё наоборот началось на полчаса раньше. Неожиданно заиграло радио города… и в унылых постройках Витебского вокзала как-то совсем не хотелось признавать Санкт-Петербург. Лишь полощущийся на ветру триколор немного приводил в чувство: это не Украина, это далеко.
Легко, с первого взгляда, узнался встречающий нас Макарка (Сергей Макаров)… читать дальшеи в тоже время не узнался… худой… бородатая голова на шесте… мне он представлялся совсем другим! Равно, как и характер, сетевой двойник был куда массивнее, с чуть подавляющей, подминающей под себя харизмой – как минимум сенпай, старший товарищ, а то и целый сенсей, учитель. Но теперь, то, что знакомство с Питером началось со знакомства с Макаркой, воспринимается чуть ли не знамением: город, пугающий с чужих слов своим величием, на поверку оказался славным и родным. Утонченным, талантливым, немного отстраненным и сумрачным порой, но всё же почти ровесником... новым, близким по духу другом…
Должно быть, нелепо рассказывая о городе то и дело оглядываться на людей… и ладно бы на местных! Однако же, пока мы с Макаркой стоим в очереди к кассе за билетами домой, города как такового нет, я немного порассуждаю о двух ролевых девочках Море и Саше, которые сидят на деревянной скамейке и стерегут свои большие рюкзаки. Очередь заглохла, стоило мне сказать, что питерские очереди куда быстрее киевских, Макарка пересказал несколько невесёлых (как по мне) историй про общих знакомых поэтах (нет ну истории сами по себе были весёлыми, смешными, но общий настрой вышел какой-то кислый, с перегарным душком… а ведь раньше эти ребята мне мерещились такими счастливыми)… повисло молчание…
По ходу нашего пребывание в Питере Макарка то и дело говорил, что я ему кого-то напоминаю своей «хорошей нескладностью», потом даже вспомнил кого… а мне думалось, что мы с ним просто похожи между собой. Каким-то подростковым напряжением, бог знает почему, сохранившемся в нас до сих пор, обостренной щепетильностью, угловатым навязчивым подстраиванием под собеседника. Вообще-то, это болезнь многих, всего нашего цивилизованного мира, а нас с Сергеем, вероятно, объединяет лишь её оттенок. Отчего меня тянет к ролевому движению при том, что мне с ними, в общем-то, не по пути – у настоящих ролевиков нет этого. Там свои болезни, к которым я иммунен.
Оборачиваясь на девчонок, я им немножко завидовал. А они даже и не знали о своём счастье и никогда не узнают. Прочитав это, они, наверное, возразят, что, мол, тоже подвержены… приведут примеры… Сложно облечь свою мысль в слова. Для меня эта болезнь – холст, на котором я пишу свою жизнь; почва, на которой восходит плохое и хорошее, вообще всё.
Накамура-сан, как непросто подражать Вашей лёгкой счастливой манере письма – я привычно сбиваюсь на самокопание, а тут оно немного не к месту.
***
Мы, наконец, взяли билеты, вышло, что я отъезжаю раньше, чем хотел, а девочки наоборот позже, и спустились в дорогое питерское метро. Наверное, даже для более отдалённых стран, чем Россия и Украина линии метро в целом похожи и я неосознанно погрузился в игру «Найди десять отличий». Сами линии, их переходы переплетены как-то странно и наводят на мысли о других измерениях (впрочем, на это мы обратили внимание позже). Голос диктора, который объявляет остановки: мало того, что на русском, так ещё и в типично советском стиле – пожилой, рассудительный. Люди в большинстве своём предпочитают темную или, по крайней мере, неяркую одежду. Даже дети.
Кстати о детях, вероятно, я буду часто вспоминать о них по ходу рассказа, хотя это и вовсе не значит, что они каким-то образом характеризуют моё восприятие города. «Подобное притягивает подобное». Когда я поступил в университет, мне стало казаться, что город наводнили студенты, в бытность школьником я их почти не видел. После поступления в аспирантуру я повсюду в транспорте натыкался на разговоры о защите диссертации. В Питере мой восторженный интерес к самой жизни, пребывании здесь и сейчас разделяли в первую очередь дети – потому их было много.
***
Местом «вписки» оказалась частная Школа «Грааль». Истинно ролевые девочки угрюмо молчали, и потому я единолично в ответ на запрос Макарки выбрал более длинный, «поэтический» маршрут. Вагон метро проскочил мимо навевающей смутные воспоминания своим названием станции «Чёрная речка» и мы вышли на запоминающейся «Пионерской». Двухэтажный причудливый домик школы располагался в лесу рядом с ипподромом, что немало порадовало наших толкиенисток. Нас встречали директриса, её сын Юлиан, прекрасная борзая Тея и странный котёнок Гретта. Юлиан с важным видом намыл для нас кучу картошки… больше мы его не видели… мне лишь запомнились полуоблезшие наклейки на его руке и непрестанное «Сеигея Ваеевиць!» (к Макарке). Величественную Тею, рядом с которой я чувствовал себя как на картине, по крайней мере, позапрошлого века, тоже увезли. Лишь Гретта со своей приплюснутой мордочкой неизменно приветствовала нас в любое время суток, провоцируя порой стрессовые ситуации.
*Вписка – этим неприличным словом, активно кочующий народ называет потенциальное место проживания в чужом городе и сам процесс перемещения туда с вокзала.
За окнами солнце и ровные ряды облаков, будто бы на плоских прозрачных листах, дальше-чаще… и так до самого горизонта. Где-то за спиной серые вокзальные стены, широкие мосты; мои глаза ловят мельтешащую зелень, въедаются в самую гущу, радуются бесконечному празднику. Знаю, знаю это опьянение ненадолго, я всего лишь засиделся в городе; болезнь за год так глубоко въелась в душу, что, даже имея возможность хоть немного разнообразить маршрут, я всё равно выбирал одни и те же дороги. И теперь поезд – моя свобода.
За столом Мора и Саша, мои попутчицы; девочки листикам и веточкам предпочитают нормальную еду (и едят всё же ртами), хотя Мора как раз вегетарианка. Они изо Львова, я – киевлянин, а едем мы в Санкт-Петербург.
Вот так.
***
На моих коленях объёмистая трилогия в твёрдой обложке: «Исповедь гейши». Такие книжки обычно не берут в дорогу: чтение не из легких, да и вес даёт о себе знать. А я нарочно взял – между городами полные сутки пути, причём назад ехать одному. Убивать же время я не люблю, никто ведь не знает, сколько у меня его.
Нам троим достались три боковые верхние полки. Почему-то люди боятся боковых верхних полок, как исконно проклятых. Вот и маленький мальчик по соседству, вероятно, повторяя за взрослыми, с жаром рассказывает своему старшему другу о «таких плохих местах». Я не вижу в этом особого смысла, по-моему, боковые полки наоборот длиннее. Девчонки, наверное, считают также – поев, они лезут наверх. Мора уснёт так крепко, что на таможне будет непросто вспомнить последовательность действий необходимых для безопасного спуска, и под бдительным оком женщины в форме она станет барахтаться, как перевернутая на спину черепашка. Саше предстоит тяжёлая ночь, я запомню её сакраментальное «если болеть, то уж лучше в дороге, дома это совсем неинтересно». А я, накушавшись заоконного вида, открываю первую страничку «исповеди».
Сильная книга сильной женщины. Пока только первые главы, я схватываю самые сливки. Умение наслаждаться жизнью. Быть счастливой среди людей. Помогать. Ткань и узоры кимоно, соответствующие временам года, вплоть до месяца. Уроки английского, самолёты (!).
Я ещё не знаю, насколько интуитивны те литературные приёмы, при помощи которых автор пытается оставить в книге след самой себя, своего чуть-чуть наивного, чуть-чуть смешного женского тщеславия… гордости… обид. Может это и не приёмы, может это сама искренность, неумение писать иначе, и в самом деле, откуда взяться умению, если нет опыта? Чего в Вас больше Накамура-сан: ума или артистичности?
Я ещё не знаю, насколько осмысленно моё желание написать в подобном стиле о городе, в который я направляюсь. Откуда мне знать: может здоровье опять подведёт, может за жалкие пять дней я увижу лишь объёмные иллюстрации рекламных буклетов… а разве можно за пять дней увидеть больше?
Я до сих пор не знаю, каким образом эти дни сложились в нечто столь совершенное, цельное для меня, в чём тут ключевые моменты. Надеюсь лишь на то, что мне удастся хоть немного передать свои чувства.
Хотя, как бы то ни было… Это было и тут уже ничего не изменишь!
Подобно бабочке или пчеле, привлёченной яркими созвездиями клумб, я вдруг сошёл с троллейбуса за несколько остановок до той, что мне была нужна и дальше пошёл пешком. Голосеевский парк. Клумбы скоро закончились, но маленькие вертлявые фонтанчики, запрятанные в траве били вовсю – я обходил одну за другой лужи, места потенциального душа. Фонтанчики поливали обыкновенную траву и мелкие желтые одуванчики, тех, кто никогда и не пытался выглядеть нарядно, причёсанно. Обыкновенную сорную траву, свежую и буйную. Я подумал – даже если ты не вызываешь общих симпатий, одинок и незаметен на своём пути, если ты – тифлинг по этой странной фэнтезийно-психологической терминологии, всё равно кто-нибудь да позаботиться о тебе, подведёт рядом фонтанчик…
^_^
Не говоря уже о солнце и небе, что всегда рядом, над головой... ^_^
@музыка:
песни из альбома "Звезда по имени Солнце"
@настроение:
то, что описал, но уже немного скомканное Т_Т
...а под конец моя соседка спросила у другой девушки почему у нее такое милое личико. девушка не знала, что ответить, и на выручку пришли девушки с Украины, которые сказали, что родители постарались. сенсей от смеха согнулась пополам и долго не хотела вставать с пола. группа валялась на партах от смеха, повторяя "haha to chichi ga ganbaremashita!"
Особенно, когда на тебя новокаин нифига не действует.
И домой долго ехать... а я подсчитал, что полный рот крови (ну со слюной, наверное) натекает за пять минут. Когда на улице - ещё можно дойти до ближайшей урны и разыграть перед удивлёнными прохожими сценку из Ночного Дозора. А в маршрутке?
-1 платок... + заляпанные рубашка и брюки.
А вообще любая боль, как ни странно, проходит. Самая-самая сильная - и та проходит.
И ещё самое отвратное в привязанностях, что когда тебя дёргают за эти цепи-штыри... когда человек по ту сторону может умереть буквально довести себя до смерти (и доводит, а ты как обычно беспомощен), уже не сомневаешься, что в мире нет ничего хорошего.
А ведь это не так?..
Тио, ну хоть ты-то вернись... (одёргиваю себя) Верю, верю, что у тебя всё хорошо, ты поехала в лес за лисичками и решила там заблудиться побыть немножко подольше...
Привязанность – гиблое дело, сложно, сложно не забывать о том, что люди свободны. Свободны быть дураками, свободны мучить себя. И самое худшее, что мы можем сделать в такой ситуации это мучаться с ними на пару… Меня так приучили с детства, а вас?
- Ну так ведь люблю же…
- Помоги, позови на помощь или отойди в сторону и просто верь в кого любишь. Не подливай масла, не мешай, если уж таким беспомощным уродился.
- Ну так привязан же…
- Так отвяжись!
Где-то, где-то в моей голове зашито, что если ты не привязан, то значит равнодушен. Или в твои кости вбиты штыри, от которых идут цепи к другим людям, или ты безнадёжно одинок. Или боль, или ничего.
Как хорошо, что жизнь, как щенка в лужу тыкает время от времени в понимание того, что есть светлые чувства без привязанности.