3. Первый полудень: с полдня и до вечера
Мы разместились в одном из обычных классов, которых надо сказать, в этой необычной школе, рассчитанной на образование от дошкольного до старшего, было не так уж и много: девочки ближе к двери, я же пока в нерешительности где-то на партах посреди комнаты, хотя на ночь перебрался к противоположной стене с окнами, вероятно, из скромности. читать дальшеСразу же, после небольшой экскурсии по лабиринтам этого волшебного места, приснившегося Саше на следующую ночь в виде маленького Хогвартса, школы Гарри Поттера, мы полезли рыться по книжным полкам своей «вписки», как будто из Украины в Питер нас привёл острый книжный голод. Я, верный своей несколько болезненной привязанности к школьному времени выудил советский учебник по литературе для второго класса, тот самый по которому учился когда-то сам, что тут же было встречено дружным смехом моих попутчиц, казалось бы, уже с головой погрузившихся в своё чтение. А вскоре над нами всеми весело смеялся Макарка, зашедший в класс, чтобы пригласить ко столу с пищей телесной, в самом деле, кто бы мог подумать, что усталые немытые путешественники так жадно набросятся на литературу из школьных архивов?
Перекусив вареной картошкой с консервами, купленными по дороге (впрочем, перекусывали в основном мы с Макаркой, да ещё немножко поделились с отъезжающей директрисой) мы с девчонками надумали немедля отправиться в центр, просто пока не стемнело, ведь белые ночи уже прошли. Сергей поделился старой-хорошей картой, сильно порванной на сгибах, наметил пару маршрутов (которые я постарался запомнить, спонтанно решив стать экскурсоводом) и выдал предупреждение о том, что прежде чем воспользоваться ключом, который нам дали по большому секрету, нужно отправить СМС-сообщение по которому дадут зелёный свет на безопасное возвращение или наоборот.
Мы вышли на станции метро «Невский проспект». Карта повела себя странным образом, указав, что перед нами некая «Армянская церковь», хотя даже я, при всей своей неприязни к географии от мировой до масштабов родного микрорайона, каким-то образом углядел в постройке Казанский собор. Кажется, тогда я постеснялся говорить об этом Саше и Тане, а вдруг Казанский собор – это вообще не Россия? Мы лишь сфотографировались, взяли церковь за ориентир, и пошли дальше вдоль того, что должно было быть каналом Грибоедова.
Саша вскоре, уже без всяких сомнений узнала собор «Спас на крови», а вот я в своем невежестве был уверен, что такие купола встречаются только в Москве. С другой стороны меня очень обрадовало, что я сразу правильно определил направление, какой либо рациональной уверенности в этом у меня раннее не было. К тому же с этого места и дальше в душе росло чувство, что в этом городе «есть всё», разве что кроме совсем уж одиозного и неуместного, вроде Статуи Свободы и Эйфелевой Башни. Потому в объектив хотелось поймать как можно больше: многочисленные храмы, которым на карте уже не было названия, каналы, мостики с позолоченными деталями и узорами из крылатых лиц, фигурные стрелки со старинными фонарями, да и девочек, конечно тоже, что неизбежно привело к некоторой сумбурности в отснятом материале. Попеременно щелкая фотоаппаратом, сверяясь с картой и впитывая как можно больше глазами, я уже не имел возможности смотреть под ноги и чувствовал себя развеселым жонглером-канатоходцем.
Пройдя вдоль Мойки через Пантелеймоновский мост, мы вышли на набережную знаменитой Фонтанки. Я всё ещё чувствовал себя первопроходцем на новой планете, где всё будто бы полупрозрачно, и тело может свободно пройти сквозь стены и тела людей… Саша рядом со строгой периодичностью жаловалась, что пока не чувствует «ритм города», но… но где-то затылком, спинным мозгом я почувствовал совершенство. Впервые, после поезда я посмотрел в небо: облака больше не выстраивались смешными вагончиками, это небо рисовал кто-то очень свободный с тонким чувством прекрасного, умением минимальными средствами добиваться многого, не пересыщая картину деталями, и в то же время художник с очень богатой палитрой. Широкая улица, река-канал, солнце… Желтые с белым здания по правую сторону, две девочки, два главных персонажа этой истории. Я почувствовал сказку, у которой не будет конца.
Сама мутная Фонтанка, впрочем, при всей её активной судоходности как-то не впечатлила, казалось, она тут нужна только как часть набережной. Зато, когда мы переходили Прачечный мост, меня вновь озарило – ворота Летнего сада, я вернулся к забытой карте и сверился: Летний дворец Петра I, Летний сад, точно, так и есть.
Однако, на этом же месте мне пришлось повернуться, повернуться в сторону Невы, для чего-то более важного, чем сколь бы то неожиданное узнавание. Это была Дворцовая набережная. Казалось бы, киевлянина сложно удивить широкой рекой, да и активное движение у нас не редкость. Но это место было совсем другим. Наконец и так неожиданно скоро я почувствовал Город и теперь был действительно в нём… Днепр – это лето, он всегда жаркий, весёлый, в брызгах и солнце; осенью река моего города готовится-укрывается к зиме, на это тоже приятно смотреть, но это временно, пока не потеплеет. Тут же и летом-солнцем был какой-то едва уловимый холодок… в одних только красках. Какой-то чуть солёный вкус близости к морю, которого на самом деле нет и быть не может у пресной воды. Что-то неуловимое для меня, как запахи, о которых я знаю в основном понаслышке, как музыка, которая для меня всегда магия, потому, что я не знаю, откуда люди приносят её в этот мир. С этого момента всё по-настоящему и началось: я снимал, щелкал, очень сомневаясь, что камера по-настоящему удержит этот момент…
Как и всё в этом городе Летний сад не стеснялся быть настолько роскошным, насколько ему это было надо, казалось, скульптурам не будет конца, становилось уже будто бы даже и неприличным, обычно архитекторы держат в уме некое разумное соотношение между потенциальным количеством посетителей и экспонатов. Мимо многих скульптур девочки проходили равнодушно, у очередного же «Рассвета» останавливались надолго. От общего изобилия разнообразных муз у нас даже завязался разговор о том, как могла бы выглядеть и называться муза пошлости, это немного развеселило нашу чрезмерно серьёзную для такого солнечного дня компанию.
Протоптав по саду приличный крюк, мы по очередному мостику вновь вышли к Неве. Наш дальнейший маршрут был проложен в сторону расположенной на Заячьем острове Петропавловской крепости, я уже не сомневался в своих способностях экскурсовода, более того на тот момент меня мало что волновало. Мы подошли к Троицкому мосту, безуспешно попытались вспомнить словосочетание «Ростральные колонны» и просто перегнулись и вниз через перила. Река. Ветер, не холодный, но и не теплый бился о тело, и я чувствовал себя плотной тканью, живым парусом. Казалось, так можно, так нужно стоять вечно! Я ещё не принял город, как место, где хотел бы жить, но уже решил, что знаю, как хотел бы умереть. Может это и не было бы похоже на смерть, мне думалось, что вниз, до чёрной гран и камнем на самое дно падать целую вечность, тонуть, растворяя своё суетливое дерганое сознание в бесконечной прозрачной толще воды…
Голос первой подала Саша, хотя, кажется, если бы не Мора, то Саша вместе со мной стояла бы тут до того момента, когда мы бы с ней и правда не попадали вниз. Приближался вечер.
Перейдя, наконец, мост мы ознакомились со странной особенностью питерских переходов на больших перекрестках: часто одного перехода не хватало и из-за этого приходилось делать крюк, поочередно дожидаясь милости трёх светофоров.
Крепость оставила впечатление чего-то сурового и доброго, некой красоты прошлого, которую уже столько лет безуспешно пытаются воссоздать на экранах, то бесстыдно щеголяя ярким пластиком, то погружаясь с руками и головой в ржавчину, прах… Крохотный городок по плитам которого так хочется побегать расставив крылья-руки, тёплые жёлтые стены, собор. Саша и Мора умостились на натёртых до блеска коленках этой нелепой фигуры Петра I, и это было вдвойне странно, смешно, ведь Львов всегда был чем-то вроде оплота истинно-украинского, может немного замешанного на польском, но только не на русском, а Пётр I – привычное пугало в устах наших историков со времён независимости
Пока мы шли вдоль рыжего кирпича, плавно изгибающейся крепостной стены, вместе с красками дня потихоньку гасло моё сознание b чтобы немного встряхнуться я опробовал тактику фотографирования девочек на бегу. Это нас всех, в самом деле, немного взбодрило, но, увы, снимки вышли несколько расплывчатыми и совершенно при этом не оправдали затраченных усилий… Но и сейчас где-то на краешке сознания затаился солнечный блик Сашиного «Я же говорила - папарацци», так что оно того всё же стоило.
Наша компания сошла к воде, половила руками упрямые волны и временно расположилась там передохнуть. Я безуспешно ловил фотоаппаратом красоту фонтанов, пока не догадался включить режим видео, Саша всё ещё сомневалась тот ли этот Питер за которым она приехала и не слишком ли мала Адмиралтейская Игла… По случайному стечению обстоятельств мы высадились в Санкт-Петербурге в день десантника, этому празднику был посвящён конкурс фигур из песка на одном из берегов острова. Многие из них были уже закончены, но хозяева всё равно находились рядом, прекрасно вписываясь в свои композиции… увы, это не удалось передать на снимках, вероятно тут нужно нечто большее чем просто двухмерная картинка: голоса, солнечные лучи, мокрый тугой ветер…
У очередного моста туристы кормили уточек монетками… мы тоже не стали отставать. Один утёнок упорно нырял, делая лишь минимальные промежутки для того, чтобы дохнуть немного свежего воздуха… очевидно, подбирал монетки со дна. Первый день подходил к концу. Я предложил ещё немного растянуть маршрут, свернув в сторону особняка Кшесинской и Соборной мечети, что было встречено с энтузиазмом, и по крайней мере, мечеть своим великолепием вполне оправдала наши ожидания. Совсем рядом – метро Горьковская, я купил книжечку путеводителя, девочки дали назойливому питерскому аскеру* киевский пластмассовый жетончик и мы отправились домой, где нас встречала «безумная Гретта»… скоро подошел и Макарка.
* аскер (ask – просить, англ.): тип людей, которые зарабатывают деньги, выманивая их у окружающих. Не нищие, по психологии ближе к уличным музыкантам и поэтам. Появление и жизнеспособность, вероятно, обусловлена нехваткой в современном обществе людей, которые выглядели бы абсолютно уверенными в себе и совершенно счастливыми при этом.
Более 20-и фотографий в комментариях.